Любовь не способствует объективности в науке

Об интересе к науке

Основу для доброжелательного и заинтересованного отношения к науке заложил мой дедушка, профессор дерматовенерологии Томского медуниверситета. Он был увлекающимся, работоспособным и оптимистичным человеком, ученики любили и уважали его, так что моя ролевая модель в каком-то плане — это он. Поначалу я оказался в образовании, но почти сразу же понял, что работа без степени в университете — это малооплачиваемый и незавидный труд, так что через год попросился на кафедру истории русской литературы ХХ века ТГУ. Хоть я и поступал в университет в первую очередь со знанием английского, филфак переориентировал меня на литературу. В первую очередь, конечно, как читателя — становление исследователя еще продолжается, я думаю.

О профессионализме

Я бы приравнял ученого к любому профессионалу. Для всех ученых важны такие качества, как целеустремленность, последовательность и усидчивость. Из специфически «ученых» нюансов я бы предложил особую культуру отношения к работам предшественников. С одной стороны, есть образ современников, которые как карлики стоят на плечах гигантов. Требуется безусловное уважение к массиву знаний, созданных до тебя, а также умение цитировать. С другой стороны, для действительных шагов вперед необходима смелость не соглашаться с какими-то мнениями и умение аргументированно спорить. Ведь где же еще рождается истина?

О книгах из детства

Думаю, что набор книг, которые я читал в детстве, сыграл свою роль в моем интересе к науке. Из того, что помню, были «Ветры Куликова поля» с очень красивыми схемами сражений, «Жизнь насекомых» Фабра и 12 томов Советской энциклопедии. Из литературы, наверное, Чехов повлиял, школьнику хорошо его рассказы давались. Правда, при этом подшивка журналов «За рулем» и «АвтоРевю» не сделала из меня автомобилиста. 

О сложном в литературоведении

Пожалуй, основное, что необходимо и, да, представляет сложность, — это пропустить через себя большое количество произведений, теоретической и критической литературы и выдать качественный текст. Ну и «муки слова», подбор подходящих формулировок тоже никто не отменял.

О любимых писателях

Еще до университета я любил составлять рейтинги, и там были «Властелин колец», рассказы Джорджа Мартина, а на первом месте — «Автостопом по галактике» Дугласа Адамса. Филфак дал мне слишком много прекрасных имен, чтобы продолжать играть в «царь горы». Если говорить об объекте моего диссертационного (и далее) исследования, надо сказать, что это Марк Алданов. С ним я сохраняю определенную дистанцию — мне кажется, что любовь не способствует объективности в науке. 

Об ученых в XXI веке

В последнее время снижается роль библиотек — оцифровано немало, так что работать можно отовсюду. С другой стороны, гуманитарная информатика дает новые инструменты для анализа. В вышедшей несколько лет назад книге Ф. Моретти «Дальнее чтение» представлен метод количественного, статистического анализа огромного массива текстов, корпусов, невозможных без цифровых технологий. Вместо смысла самого текста анализируется частотность, которая, в свою очередь, способна порождать новые смыслы. Из запомнившихся мне примеров — сравнение использования артиклей в заголовках антиякобинских и «новых женских» романов. В первом случае преобладает определенный артикль the, так как описываемые явления уже знакомы читателю и на них лишь предлагается обратить особое внимание, в то время как новый женский роман (a hard woman, a domestic experiment, a daughter of today) предлагал читателям новое явление, лишенное для них какой-то конкретики. Разумеется, консервативные филологи не в восторге от таких идей, да и я не могу назвать себя приверженцем такого метода, но время покажет, какие из идей и методов достойны внимания. Но к тому времени уже снова появится что-то новое (а точнее, хорошо забытое старое).

Об открытиях

Пожалуй, я уже в какой-то степени что-то открыл. Из области чистого литературоведения я переползаю в архивные изыскания, так как мне это гораздо более комфортно и интересно. Соответственно, если ты обнаружил что-то интересное в архиве и опубликовал, это вполне может претендовать на открытие. Так вот, в 2014 году я благодаря фонду Михаила Прохорова съездил на 10 дней в Бахметьевский архив Колумбийского университета (Нью-Йорк) и сфотографировал множество интересных документов. Очень неспешно я начал их обрабатывать и обнаружил интересную переписку писателя Марка Алданова и парижского пианиста Сергея Постельникова. В письмах прослеживался сюжет — Постельников хотел написать книгу по истории русской музыки и просил совета и протекции у Алданова. Далее начинается их сотрудничество, которое, увы, не приводит к написанию книги. Но тем не менее в ходе работы они обсуждают множество вещей, связанных как с музыкой, так и с их эмигрантским бытом. Это и делает переписку интересной не только для специалиста, но и для любителя истории и литературы. Впереди у меня новая поездка в Нью-Йорк, где я продолжу работу. Собираюсь подробно обо всем рассказывать у себя в инстаграме (запрещенная в России экстремистская организация). 

О книге