«В голове складывается паззл»

О работе лаборатории

В школе моим самым любимым предметом была химия. Но мне всегда хотелось изучать ее в приближении к биологии — поэтому я пошла учиться на биохимика во Второй мед, а потом пришла в МГНЦ в научную группу Михаила Скоблова, которая тогда находилась в составе лаборатории генетической эпидемиологии. В составе этой группы мы начали развивать свое собственное направление работы, и в результате в 2016 году нас выделили в отдельную лабораторию функциональной геномики. Наша лаборатория занимается исследованием мутаций, найденных у пациентов с наследственными заболеваниями. Она находится в Медико-генетическом научном центре, специализирующемся на исследовании наследственных заболеваний. В центре есть врачи, которые обследуют пациентов, и есть диагностический отдел, который проводит различную ДНК-диагностику на самом высоком уровне. Несмотря на то, что это направление активно развивается, не хватает фундаментальных знаний о взаимосвязи мутаций и болезней. И мы в нашей лаборатории исследуем мутации, проводим эксперименты и показываем, приводят они к развитию заболеваний или нет. 

О мутациях в генах

Могут быть мутации (или, как сейчас говорят, варианты) в генах, которые не приводят ни к каким болезням, это нормально. При проведении анализа ДНК пациента могут выявлять тысячи этих уникальных вариантов, которые есть только у него, либо в популяции встречаются очень редко. Мы исследовали пул вариантов для врожденной аниридии, муковисцидоза, экзостозов, наследственных эпилепсий. У нас есть работа по изучению мутаций, которые могут приводить к миодистрофии Дюшенна. Нозологий много, потому что мы изучаем не конкретные заболевания, а механизмы, которые могут быть общими для разных болезней. 

О важности исследований

Результаты наших исследований важны не только для науки, но и для конкретных родителей. Если у них родился ребенок с тяжелым заболеванием, и они хотят в будущем иметь еще детей, то им нужно понимать, что за мутация привела к развитию этого заболевания. Тогда они могут сделать предимплантационную диагностику эмбриона и родить ребенка, точно зная, что этого заболевания у него нет. А есть родители очень замотивированные, они пытаются понять, что происходит с их ребенком. Иногда это приводит к тому, что они закручивают целые научные проекты на своем энтузиазме и своей энергии.

О редактировании генома

Прогнозировать научные открытия не имеет смысла. А вот применение того, что уже открыто, — это другой вопрос. Например, в последние десять лет открыли и разработали систему CRISPR/Cas9 для редактирования генома, это самое известное открытие в нашей предметной области. Пока ее не используют непосредственно для того, чтобы лечить людей. Но я думаю, что в относительно недалеком будущем это будет более-менее рутинное лечение для определенных заболеваний и состояний. 

О взаимосвязи мутации и лечения

Чтобы разрабатывать лечение, часто нужно понимать, что мутация действительно патогенная, потому что если нет — то зачем ее лечить. Для некоторых типов мутаций есть специфическое лечение, которое подходит пациентам с определенным молекулярным механизмом развития заболевания. То есть повлиять на выявленную мутацию с помощью лекарств сейчас нельзя — но от типа мутации может зависеть назначенное лечение.

Об открытии нового механизма развития заболевания

Одна из моих любимых работ — по исследованию вариантов в гене PAX6 при врожденной аниридии (отсутствие радужной оболочки глаза — прим. ред.). Нам удалось в некоторых случаях не просто доказать уже известный механизм развития заболевания, но и показать абсолютно новый. Была только общая гипотеза. Я начала работать, и вдруг в голове начал складываться паззл: наверное, тут вот так — проверяешь, и действительно так. 

Приятно еще, что из этой идеи, которая родилась в процессе работы, вырос большой проект, который связан не только с врожденной аниридией. Мы провели анализ и показали, что по биоинформатическим оценкам точно такой же механизм может реализовываться в тысячах генов, до половины от общего числа. До нас подобный механизм развития наследственных заболеваний в зарубежных исследованиях был описан не более десяти раз для разных заболеваний и разных генов. А генов у людей 20 тысяч! Мы и экспериментально уже некоторые отдельные случаи разобрали. Так здорово, когда из твоей работы вырастает что-то новое. Это значит, что ты движешься в правильном направлении.

О мечтах

Если говорить на уровне совсем глобальном, мне очень хотелось бы увидеть, как будет происходить лечение людей с наследственными заболеваниями при помощи редактирования генома или при помощи других патогенетических методов– подобно тому, что сейчас происходит со спинально-мышечной атрофией. Это в каком-то смысле чудо: люди, которые были очень тяжело больны, получают препараты, и их жизнь становится практически нормальной. В этот момент ты понимаешь, что мы как цивилизация очень сильно продвигаемся вперед, и хочется, чтобы это происходило и дальше. Наша лаборатория не занимается разработкой терапии, но наша работа тоже является маленьким кирпичиком в построении понимания, как работают гены, что важно при разработке лечения.

Если говорить чуть менее глобально, хочется развивать направление, которым наша лаборатория занимается в Медико-генетическом центре. Мы надеемся достичь такого уровня, когда приходили бы запросы на анализ найденных у пациентов мутаций, и мы могли бы выполнять их за очень короткие сроки. Пока это нужно отрабатывать, потому что направление совсем новое. А для себя лично — бывает, что меня спрашивают, чего лично я хочу добиться в науке. У меня нет цели получить Нобелевскую премию. Хотя это было бы здорово. Мне нравится сам процесс, мне хочется, чтобы он продолжал мне нравиться.

О популяризации науки

Популяризация науки — это очень здорово, я ее всячески приветствую, но у некоторых людей может сложиться впечатление, что вот ты пришел в науку, и каждый день все кричат «Эврика!», каждый день ты придумываешь что-то новое, и все вокруг тоже. Но в науке, как и в любой другой работе, очень много рутины. Это нормально, без нее нельзя сделать даже маленькое открытие: все равно нужно сидеть, работать, ставить однотипные эксперименты. Должна быть усидчивость, а некоторые, как мне кажется, изначально этого не осознают. 

О коллективном усилии

Сейчас большая наука — это только коллективное творчество. Для того чтобы делать хорошие исследования, нужны очень большие мощности, очень большие знания в очень узких областях, и только когда люди собираются вместе, они могут создавать что-то принципиально новое. Конкретная идея рождается в головах отдельных людей, но чтобы ее потом реализовать на хорошем техническом уровне, нужно коллективное усилие.