Я родилась в Риге, в семье моряка и домохозяйки. В родах мне защемили шею, и в итоге произошло кровоизлияние в мозг. Врачи сказали моей матери, что дети с таким диагнозом долго не живут, а если и выживают, то становятся недееспособными. Мать была не особо рада такому раскладу. Она решила, что сделает из меня здорового человека, чего бы это ей не стоило.
С того самого момента и началось мое «детство». В три года я уже собирала паззлы в 1500 единиц под надзором матери.
День состоял из тренировок по чтению в 8 часов, двух тренировок по спорту с утра и вечером. Языков и математики.
Мультфильмы и фильмы смотреть было запрещено, как и заводить домашних животных. Когда я приносила домой котов, мама выбрасывала их и говорила, что будет ломать им шеи. Зато она приносила бабочек и учила меня надевать их на иглы, потому что животных жалеть нельзя. Я очень любила маму. Она возила меня на пикник, шила для кукол одежду и покупала игрушки. Мама была моим миром, пока папа ходил в море. Его в детстве я почти не помню.
Когда он приходил из рейса, мама запрещала мне его обнимать — девочке не положено. Еще она говорила, что папа плохой, он ей изменяет и я должна его ненавидеть и всегда быть на ее стороне. На самом деле, она очень ревновала меня к отцу и с 4 лет считала своей соперницей. В этом она призналась лично уже спустя много лет.
Конечно, в то время — это было начало нулевых — люди, как и моя семья, не особо разбирались в психиатрических заболеваниях, поэтому мы просто не обращали внимание на поведение мамы.
Приступы агрессии
В год, когда мне исполнилось 6 лет, мама стала постоянно говорить, что слышит голоса и умеет читать мысли. Позже она заговорила о том, что хочет второго ребенка, мальчика. Во время беременности мама пришла ко мне в комнату и выкинула всех кукол в мусор, ибо мне пора было взрослеть и становиться старшей сестрой. В 7 лет, почему бы и нет?
После рождения сына мама уже была не в этом мире, а где-то там. Брат стал моей любовью с первого взгляда. Этот малыш вечно улыбался, а я целовала его, меняла подгузник, давала соску. Мама не захотела отдавать его в детсад, потому что там другие люди — опасно. Поэтому каждый день после уроков я гуляла с ним, кормила его.
«Твоя спина не ровная!» — мама бьет меня по ногам палкой. Я стою у стены перед первыми в своей жизни соревнованиями. «Ты горбатишься!»
Я трясусь и сдерживаю слезы. Мои руки соскальзывают на вращении, я падаю на брусья назад и теряю сознание. Дисквалификация. Карьера гимнастки окончена. Первые слова мамы: «Убожество. Разве было так сложно?»
Мама будит меня утром и говорит, что скоро соревнования по танцам, надо тренироваться: «Ты должна уметь все, иначе я не буду кормить тебя неделю».
Встать. Упасть. Встать. Плакать. Сжать зубы. Встать. Мама внушала мне свою больную идеологию. Она была хорошей матерью, насколько могла, еще какое-то время, пока я не начала взрослеть.
В 6 классе мы переехали в первый раз. Из-за матери, которой было некомфортно находиться на одном месте, в совокупности, мне пришлось сменить шесть школ в своей жизни. В каждом городе она покупала квартиры и продавала, и так по кругу.
Паранойя, голоса в голове
Болезнь очень быстро прогрессировала. Мама стала агрессивной, часто доводила меня до слез и очень ревновала к отцу. Когда в 14 лет я впервые в жизни подошла к папе и обняла его, мать оттянула меня за волосы и сказала, что я девица легкого поведения, которая уводит у нее мужа.
После выпускного в 9 классе, я осталась ночевать у подруги, потому что мы тогда жили с семьей за городом. Когда я приехала домой через 2 дня, мать впервые избила меня ногами. Ей показалось, что я смотрела на нее без уважения, и она «знала, о чем я думаю». А теперь представьте мой шок в 15 лет от такого заявления. Она меня била по ребрам, по лицу. Она избивала меня все лето только потому, что ей «что-то казалось» или она «видела во мне что-то, что ей не нравилось». Все три летних месяца я просидела с братом дома и на первое сентября боялась идти в гимназию.
На нервной почве я поправилась на 10 килограммов. Мать высмеивала мою внешность и специально покупала именно такие вещи, которые подчеркивали полноту.
Начался 10 класс, мой младший брат стал первоклассником, а мать из-за болезни перестала выходить из дома. Она постоянно разговаривала сама с собой, будто говорит она и еще пятеро. Голоса в голове обвиняли ее, унижали и настраивали против меня. Она ходила по квартире в чем мать родила, ела в кровати, не мылась и била меня каждый день. В школу я надевала одежду с длинными рукавами, чтобы скрыть гематомы. Я отчетливо помню момент, когда она стала бить не только меня, но и 7-летнего брата. Я тогда закрыла его собой.
Однажды ночью мать пыталась задушить меня во сне. Голоса ей сказали, что я занимаюсь сексом с отцом. С той ночи я стала задыхаться все время. Медленно у меня развился невроз.
Самое страшное — это внушение. Она говорила, что виновата я. Что больная — я. Что отец меня насилует, а я все это одобряю.
В науке это называется бредовые идеи сексуального характера. Отец был все время в море, из-за дефицита секса она на нем помешалась. А я вместе с ней начала сходить с ума. Я верила маме, она же не может врать.
В школе никто не знал о моих проблемах. Училась я хорошо, выглядела тоже. Все мои вещи были фирменными и очень дорогими: сумки Dolce & Gabbana, обувь Gucci. Так мама покупала мою любовь в период просвета болезни, так мне завидовали еще больше. Я стала глубоко несчастной, не ела, в надежде на похудение. Под конец 10 класса у меня развилась булимия. Весила я в итоге 45 кило при росте в 169 сантиметров. Маме это понравилось.
На этом фото я в свои 16 лет. Смотря на него, никто и даже я сейчас, не сказал бы, что эта девочка оказалась в аду. А именно там я и была. Это самый ужасный период моей жизни, когда я трижды оказывалась в больнице с сотрясением мозга благодаря маме.
Попытки убийства, больница
Мать пыталась убить меня три раза. Один раз почти получилось. Она долго била меня головой о кафель, потом как-то — чайником, и заставляла прыгнуть с 4 этажа. Ее госпитализировали в психиатрическую больницу 23 августа 2012 года. Она хотела убить моего отца, набросилась с ножом. Он специально спровоцировал, как посоветовали врачи, и ее увезли насильно.
Когда я приехала к ней в больницу, мне сказали, что мама всю жизнь была психически больной, что болезнь прогрессировала 20 лет, и ей не помочь. Она была в изоляторе.
В тот день все рухнуло. Улыбаться больше не было смысла. Просто представьте, что то, как вы жили до этого, — ложь. Тот, кого вы любили и защищали, — не стоил этого. Да, я защищала мать, я даже поругалась с дедом, потому что он пытался объяснить, что моя мама больная. У меня случился нервный срыв.
Спустя 2,5 месяца принудительного держания в психдиспансере маме поставили диагноз: параноидальная, прогрессирующая шизофрения. Брата забрала к себе бабушка, я жила одна и каждый день приезжала в клинику, видела мать, из которой сделали овоща, и не могла признать, что папа поступил правильно. Я винила его. Он забрал у меня мать.
По законодательству о защите прав больных в «ПНД» держат пациентов по двум причинам: если пациент агрессивен и угрожает обществу, или если пациент дал на то свое собственное согласие. А теперь задумайтесь, много ли людей с подобным диагнозом хотят находиться там? Статистика показывает, что из-за нехватки государственных мест, большинство пациентов выпускают через месяц. Иными словами, больные ходят среди вас здесь и сейчас, и вы даже не знаете об этом. Некоторые могут, например, зарезать вас в период обострения психоза. Абсурд? Да.
Моя мать, несмотря на болезнь, всегда была очень умной. В итоге она сделала вид, что ей полегчало, убедила врачей и нас, что она все поняла и будет лечиться, чтобы быть хорошей мамой и человеком. Мы дали ей второй шанс, и она действительно была адекватной примерно полгода, а потом снова подняла на меня руку в период обострения.
Последствия
Мама несколько раз была в клинике, но лечение не помогает. Сейчас она живет отдельно, в другой квартире, на свой страх и риск. Лечиться она отказалась уже давно. Врачи никак не могут на это повлиять, как и я. Моя профессия (первая) — клиническая психология. Я выбрала ее в надежде, что смогу ей помочь. Не получилось. Сейчас неофициально я являюсь опекуном мамы и до сих пор общаюсь с ней. В глубине души я люблю ее, но не оправдываю. Я просто приняла все как должное и смогла жить дальше. Она научила меня многому и за это спасибо ей.
2,5 года я ходила на психотерапию и принимала антидепрессанты. В 2019 году невролог, проверив мою голову, поставил несколько диагнозов: нервные тики, хроническое нарушение сна, глубокая нервная депрессия и начальная стадия эпилептических припадков. После я заболела ревматоидным артритом, вот к чему приводит злость по психосоматике. На вопрос, откуда все взялось, он ответил: «Вы свой анамнез видели? С вашей историей люди или на том свете уже, или в психиатрической лечебнице. У вас стальные нервы, скажите спасибо, что отделались этим».
Фото: личный архив, Getty Images