«Женское обрезание» — от одного только этого словосочетания веет Средневековьем. Многие сейчас брезгливо поморщатся: «Не хочу даже знать, что это». Другие отмахнутся: «Нет такого уже давно, чушь это все!»
Но правда в том, что женское обрезание, к сожалению, по-прежнему существует. И не только где-нибудь в африканских племенах, живущих первобытным строем, но и у нас в России, на Кавказе. И это не просто слухи и домыслы, а юридически зафиксированный факт.
О первом в России уголовном деле о женском обрезании и о ситуации в кавказских республиках, где калечащей процедуре подвергаются тысячи девочек, в материале Woman.ru.
«Думала, что уже возраст, когда это делают девочкам, прошел»
Мы с Линой, молодой и очень красивой чеченкой, сидим на кухне, пьем горький кофе. И разговор у нас горький. То, что произошло с ее дочерью Аишей летом 2019-го, уже никак не исправишь. Родной отец втайне отправил 9-летнюю девочку на обрезание: «Чтобы не возбуждалась».
«Я сама виновата, — вздыхает Лина. — Думала, что уже возраст, когда это делают девочкам, прошел. У них же обычно до 7 лет стараются успеть. А моей уже 9 было, думала все, не тронут ее. Потому и отпустила спокойно к отцу».
С мужем Магомедом Лина давно не вместе. Разошлись, еще когда женщина была беременна Аишей (у пары еще есть сын старше сестры на 8 лет). С той поры она с детьми и своими родителями живет в Грозном, а Магомед со второй женой — в Магасе.
«Я знала, что в их селе всем женщинам делают обрезание. И меня они в свое время заставили, когда только сына родила. Но я-то взрослая уже дылда была (на самом деле Лине не было еще и 18. — прим. Woman.ru). Никогда не забуду тот день и тот звук. Как мне плохо было…»
Лине провели эту процедуру прямо дома, в обычной квартире.
«Пришла свекровь с тетками и с ними женщина, специалистка по этому ритуалу, — вспоминает она. — Расстелили простынь на ковре, ножницы свои специальные эта женщина обработала или нет, я даже не поняла. Ни анестезии, ничего такого. Я никогда не хотела подобного для своей девочки».
После расставания муж Лины много общался и помогал с сыном, а с дочкой — меньше, да и особо в гости не приглашал.
«Да и я не сильно пускала. Вторая жена Магомеда Диляра невзлюбила мою девочку. А в то лето бывший муж прямо так настойчиво стал звонить, звать детей к себе на все выходные. От Грозного до Магаса час на маршрутке. Вечером, в пятницу, как Магомед попросил, я их посадила, и они поехали. Как уже потом выяснилось, сына они отвезли в село. А Аишу оставили у себя. А на следующее же утро Диляра взяла свою дочь (на год младше Аиши), моего ребенка и повела обеих ко врачу. Мне никто ничего не говорил, разрешения не спрашивал. Мы с мамой в тот день на рынке спокойно гуляли, зная, что дети до воскресенья у отца. А тут сын позвонил: „Отец сделал Аише обрезание. Дал мне 500 рублей и отправил нас домой“. Мне так плохо стало…»
Лина с мамой тут же помчались в Магас забирать детей.
Справка Woman.ru
Женское обрезание — это повреждение наружных половых органов женщины (ампутация клитора либо же капюшона этого органа. — прим. Woman.ru). После таких манипуляций чувствительность пропадает навсегда.
Не надо путать с мужским обрезанием, которое медицинским сообществом во всем мире признается полезным, так как снижает риск онкологических заболеваний и воспалительных процессов, не влияя на основные функции.
«Добрый доктор Айболит»
«На улице тогда такая жара стояла. А тут 500 рублей и маршрутка! Какая маршрутка? И я-то знаю, как себя чувствуешь после такого. Аиша еле живая просто села в машину, платье все в крови. Даже не села, сидеть она не могла, легла на заднем сидении. Я хотела плакать и рыдать навзрыд вместе с ней, но боялась своим поведением напугать дочь. Мне так обидно было за нее и горько, она очень стеснительная девочка, даже мне не разрешала в ванну к ней заходить. А тут такое!»
Аиша рассказала маме, как все было. Как ее и сестру мачеха повела ко врачу рано утром, пока папа спал. Вспомнила, что больница называлась «Айболит». Врач спросила мачеху: «Вы мама?», а та ответила: «Я ей почти как мама». Этого оказалось достаточно. Потом взрослые объяснили девочке, что надо сделать прививку, такую всем детям делают.
«Мы в семье вообще прививки не делаем, в школе написали отказ, дочь об этом знала и стала говорить, что мама и бабушка ей не разрешают. Но ее никто не слушал. Наоборот, пугали, что если не сделать этот укол, то она умрет. Силой уложили в кресло. Мачеха и еще кто-то держал, а врач все сделала. Наложила повязку, и все. Я спросила: а где сестра была (дочь мачехи Аиши. — прим. Woman.ru.)? Но Аиша не знала, говорит, ее в какой-то другой кабинет отвели. Я так думаю теперь, что эта Диляра своей дочке ничего такого не сделала, только видимость создала. Почему же она мою не спасла и искалечила ее на всю жизнь?»
Дома Аише стало совсем плохо. Она отказывалась есть и пить, не могла сходить в туалет, подскочила температура.
«Мы вызвали скорую. Когда врачи приехали, молоденькие девчонки спросили, что случилось, я ответила: отец сделал ей обрезание. Они даже не поняли, о чем речь. Смотрели на меня как на психбольную: „Какое обрезание? У вас же девочка!“ Врач в больнице, которая Аишу осматривала, вообще в ужас пришла».
Woman.ru: Это врачи обратились в полицию?
Лина: Да. Такие правила, как мне объяснили, что если над ребенком какое-то насилие происходит, то они обязаны сообщить в органы. Я сама бы, может, даже и не стала, у нас не принято как-то друг на друга заявления писать.
Обрезание значилось прямо в прайс-листе клиники
Лина с сестрой нашли по интернету клинику в Магасе под названием «Айболит». И с ужасом обнаружили услугу «обрезание» в разделе гинекологических услуг.
«Так и было написано. Мы глазам своим не поверили. Сестра написала СМС по указанному номеру, спросила, проводят ли у них женское обрезание детям. Ей ответили: „Да, делает детский гинеколог Нальгиева Изаня. Стоимость 2000 рублей“».
Через день Лина и сестра были в этой клинике. Потребовали показать карту дочки и договор об оказании коммерческих услуг. Но никаких документов в регистратуре не оказалось.
Лина: Я знаю закон. Никто не имеет права проводить медицинские манипуляции с несовершеннолетними без письменного согласия законного представителя. То есть только я имела право, потому что даже Магомед не вписан в свидетельство о рождении Аишы, а уж его жена — тем более. Она вообще чужая женщина. Но никого в клинике это не остановило, получается. В кабинете у главврача мы часа три сидели. Он все что-то лепетал, что карту ищут, карту ищут. Потом уже признался, что никаких документов нет. Пришла эта врач и сходу начала на меня кричать. Почему она так со мной? Если бы она вежливо поговорила, объяснила бы, что просто выполняла свою работу.
Woman.ru: Какую работу? Такие процедуры запрещены.
Лина: У нас на Кавказе свои законы и понятия. Если бы она как-то вот с теплотой ко мне как к матери.
Woman.ru: А мужу вы что-нибудь высказали?
Лина: Конечно! Я позвонила ему сразу же, как это случилось. Спросила, зачем он так поступил? Он даже не понял, кажется, глубины вопроса. Просто ответил: «Чтобы она не возбуждалась». Мой бывший муж — неплохой человек. Он и семьянин хороший был, заботился о нас, мы никогда не нуждались. Он не пьет, не курит, молится все время. Очень правоверный. Но, как вам сказать, деревенский он. Недалекий. Раз все делают детям обрезание, то и он — как все. И сейчас он звонит мне, говорит: «Забери заявление! Забери!» И не понимает, что тут уже от меня ничего не зависит, дело возбуждено не мной, я его и закрыть не могу.
Непоправимый легкий вред здоровью
Следственный комитет Чечни по факту случившегося завел уголовное дело. Была проведена судебно-медицинская экспертиза. В ней четко значится «состояние после ритуального обрезания». Повторная экспертиза уже в Ингушетии, куда было передано дело, сделала такой же вывод: «калечащая операция по обрезанию женских половых органов». Проверка клиники Росздравнадзором началась только через месяц, в июле 2019. Конечно, к тому моменту «нарисовали» и карту, и болезни девочке. Причем такие страшные, что требовалось незамедлительное хирургическое вмешательство. Правда, установили диагноз врачи явно на глазок: в медкарте ни одного анализа. «Нашлось» и согласие, вот только без подписи. И договор без подписи. А детский гинеколог оказалась по документам вообще медсестрой зубного кабинета.
Но тем не менее претензий в рамках уголовного дела к клинике у следователей не нашлось. Не нашлось их и к отцу Аишы. Обвиняемым было только одно лицо — та самая врач Нальгиева Изаня. В таком виде материалы и передали в мировой суд Магаса.
«Мы не брали никаких адвокатов, думали, все же яснее ясного, сами справимся. Но суд был сплошной несправедливостью, — рассказывает Лина. — На этих заседаниях из меня сделали какую-то врушку. Врач очень красноречиво сыпала диагнозами. Если ее послушать, так у моей дочки буквально за одну ночь какие-то страшные нарывы и воспаления возникли. Но разве так бывает? Была еще одна медицинская экспертиза, и еще один специалист подтвердил все и написал, что если бы и была у моей дочери та страшная болезнь, о которой врач говорит, то резать надо было вообще в другом месте».
«Судья же вообще призывал стороны к примирению, ведь, цитирую, „девочке уже ничем не поможешь“», — вспоминает чеченский общественный деятель Седа Тамаева.
Решение суда как насмешка
Вся история растянулась на год, пока информация о варварской истории не просочилась в СМИ. После этого с Линой связались и адвокаты, и правозащитники из Москвы, предложили помощь. Семья согласилась.
В конце января 2022 суд вынес решение: признать врача Наргиеву виновной в причинении легкого вреда здоровью и назначить наказание в виде штрафа в 30 000 рублей.
Лина: Но от наказания ее сразу же освободили за истечением срока давности, — рассказывает адвокат Татьяна Савина. — То есть фактически никакого наказания она не понесла. Врача даже от работы не отстранили, а клинику не лишили лицензии. Вот так суд оценил калечащую операцию, которая повлияет на всю жизнь ребенка. Это решение суда — как насмешка.
Woman.ru: Тем не менее все же признали вину. Хоть с этим вас можно поздравить?
Лина: Поздравить вряд ли. Тем более что апелляционный суд отменил решение первой инстанции и отправил дело на пересмотр. Так что все судебное разбирательство фактически начинается заново. Я была на заседании у нового судьи и очень хорошо там выступила. Я сказала, что если вы матери, то поймете меня. И что я никому не угрожала и никаких денег не вымогала (так уверяла судью врач). Я мать, защищающая своего ребенка, которого подвергли дикому ритуалу без моего согласия, нарушив все законы.
Сегодня адвокаты настаивают на пересмотре статьи, по которой было изначально возбуждено дело.
Лина: Конечно, это не легкий вред здоровью. В постановлении правительства есть указание, что потеря органа или потеря функций органа — это тяжкий вред. А так как операция, которую провели Аише, необратима, то есть утеряны функции [органа], то это другой ущерб здоровью. Но есть загвоздка: в этом постановлении Правительства такой важный женский орган вообще не указан. Хотя все совершенно мужские половые органы перечислены.
Woman.ru: Какая-то дискриминация по гендерному признаку.
Лина: Похоже на то. По большому счету, следствие могло возбудить дело по статье «Оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности». Или даже «Насильственные действия сексуального характера по отношению к несовершеннолетней». Но ни следователи, ни судьи, получается, не видят в женском обрезании ничего страшного. Знаешь, Дина, я до сих пор плачу, когда думаю о том, про этот ужас, который случился с моей дочерью. Есть такой фильм «Цветок пустыни», он про темнокожую модель из Сомали, которая пережила все это тоже. И она рассказала всему миру, как ей теперь живется. Это очень грустный, но очень правдивый фильм. Посмотрите. И пусть все посмотрят, кто думает, что это все не важно и не страшно.
В Дагестане, в дальних селах, женское обрезание — норма
К сожалению, случай Аиши не единственный. Хотя он уникален: фактически первый в России официально признанный факт калечащей ритуальной операции.
Саида Сиражудинова (кандидат политических наук, президент центра «Кавказ. Мир. Развитие» из Дагестана): В 2016-м мы подготовили большой доклад по женскому обрезанию в России. Я собирала данные, объехала много высокогорных сел нашей республики. И точно могу сказать: есть целые села, где обрезаны все женщины. Это не повсеместно распространено, но практикующих общин не мало. Точную цифру жертв этого ритуала назвать сложно, потому что не все соглашаются рассказать о пережитом даже на условиях анонимности. Боятся осуждения знакомых. А так как делают процедуру в основном на дому, то есть вне больниц, то и медицинской статистики никакой нет.
Woman.ru: Обрезанию подвергаются взрослые женщины?
Саида Сиражудинова: В основном делают девочкам до школы, стараются успеть. Есть семьи, которые специально уезжают из родного села, чтобы не подвергать детей этому калечащему обряду. Потому что социум очень давит: «Вы сделали? Вы сделали?» И если родители тянут, то сами старшие родственницы берут и делают без их ведома. Но и взрослые тоже — обычно по настоянию жениха или его родственников.
Woman.ru: А кто проводит процедуру?
Саида Сиражудинова: В каждом практикующем селе есть 2–3 женщины, которые занимаются таким на дому. Дефицита нет.
Woman.ru: Это как-то связано с религией?
Саида Сиражудинова: Нет. Женское обрезание вообще не имеет отношения к традиционному исламу. Я проводила исследования, как относится дагестанское общество к обрезанию женщин, больше половины респондентов вообще о таком не слышали. Да и я тоже узнала о таком совершенно случайно. И имамов родители вообще об этом не спрашивают, хотя если бы спросили, они бы наверняка высказались против: женское обрезание не является обязательным обрядом для мусульман. Просто это традиция, которая насчитывает не одну сотню лет. Даже во времена СССР кое-где подобное практиковали.
Woman.ru: Но религиозные лидеры как-то комментируют это?
Саида Сиражудинова: Осуждают в частных разговорах, но делать публичные заявления не готовы.
Саида рассказывает, что ее опубликованный доклад вызвал большой резонанс, правда, прокуратура пришла с проверками не в клиники, где и сегодня делают обрезание, а в офис общественной организации. Проверки ничего не дали, шумиха в газетах тоже, проблема как была, так и осталась.
Саида Сиражудинова: Разговоры улеглись, и никаких решений принято не было. Хотя, насколько я знаю, даже законопроект на этот счет внесли в Госдуму после нашего доклада. Но до принятия не дошло. Очень бы хотелось, чтобы запрет на проведение этих калечащих процедур был закреплен законодательно, — чтобы люди знали, что совершают преступление. И пять раз подумали, прежде чем решиться на такое.
Саида рассказывает, что в то время, когда она ездила по Кавказу и общалась с местными жительницами, ей неоднократно угрожали и просили «по-хорошему» не трогать эту тему.
Саида Сиражудинова: Что мне только не говорили, как только не угрожали. И в СМИ были грязные статьи и доносы. Писали, что это редкие частные случаи, и никакой массовости нет, и нечего раздувать проблему. Честно говоря, совершенно не была к такому готова. Я просто защищаю права детей, права женщин жить полноценной жизнью. Вместо того чтобы сконцентрироваться на проблеме и вместе добиться ее решения, писали, что я бросаю тень на всю республику. На всю страну. Но мы все равно считаем, что работали не зря. Многие ведь теперь задумаются, что это неправильно. Хочется верить, что нам удалось призвать хоть какие-то семьи к здравому смыслу.
Справка Woman.ru
Женское обрезание жестко осуждается мировым сообществом и признано нарушением прав человека. Несмотря на это, оно по-прежнему широко распространено в 30 странах Ближнего Востока и Африки. Встречается так же и в Азии — Индии, Ираке, Пакистане, Индонезии и в отдельных регионах Латинской Америки. Среди международных программ ООН есть и посвященная этой проблеме. В планах — покончить с калечащими процедурами на женских половых органах к 2030 году. Но по средним оценкам, к этому времени женскому обрезанию может быть подвергнуто порядка 70 000 000 женщин. Это к уже существующим 200 000 000 (по оценке ВОЗ).
Фото: Legion Media, Shutterstock, соцсети