Анна Сошинская уже более 10 лет занимается созданием благотворительных программ, одна из которых, «С любовью к детям», направлена на предотвращение повторного сиротства.
Подготовка к усыновлению
Впервые у меня родилась мысль об усыновлении, когда трое наших детей стали подрастать, стало понятно, что скоро покинут дом, а так хотелось, чтобы было движение, детские голоса в доме не кончались. Но в 40 лет я забеременела, родился наш младший сын, Даня. О воспитании двух маленьких детей одновременно речи не шло. Но я продолжала размышлять, неоднократно смотрела базы данных по усыновлению.
В нашем благотворительном фонде тема сиротства также вышла на первый план после закона Димы Яковлева. Стало ясно, что много организаций занимаются семейным устройством, но самая тяжелая история начинается после того, как ребенок попадает в новую семью, чтобы дети остались, адаптировались в семье, полюбили друг друга. Мы поняли, что возвратов не избежать, и их количество может расти. Приняв решение заняться вопросом повторного сиротства, я погрузилась в изучение этой темы, к таким проектам нельзя относиться по-дилетантски.
Потом мы с мужем пошли в школу приемных родителей. Для меня это было важно с профессиональной точки зрения. Я сказала ему, что мне одной там неловко, ведь все приходят парами. К тому же, наш Даня — непростой ребенок, на пороге подросткового возраста, к которому надо подготовиться во все оружии. В школе работают уникальные педагоги и психологи. И для нас это была хорошая возможность повысить свои родительские компетенции.
С нашими четырьмя детьми мы прошли все этапы и все возможные ситуации, у нас и мальчики, и девочки. Сокурсники по школе часто обращались к нам за советами. И когда мы закончили школы, муж сказал: «А почему бы и нет? Раз уж мы такие эксперты, может, нам действительно попробовать взять ребенка?»
Как проходил выбор ребенка
Выбрать ребенка — самое трудное. Сбор документов, врачебных осмотров, прочая волокита — все это ерунда по сравнению с моральной ответственностью выбора, который влияет на всю семью. Я рассматривала несколько детей, и каждого я помню, за каждого болит сердце. Но у меня нет чувства вины, в школе нам объяснили, что должна произойти химия, ведь этому ребенку предстоит стать частью семьи, и это навсегда. В случае ошибки страдать будут все — и семья, и ребенок. Я пыталась представить, могу ли я без этого ребенка у себя дома? Когда я увидела Тусю, я поняла, что без нее не уйду, что хочу забрать ее прямо сейчас.
Мы приняли решение взять четырехлетнего ребенка, а не грудничка
Во-первых, я не хотела бросать работу. А взять ребенка до трех лет означало выпасть из рабочих процессов.
Во-вторых, учитывая мою занятость и четверых родных детей, я не была готова взять малыша с ограниченными возможностями здоровья. Я понимала, что у меня физически нет ресурса на такого ребенка. Мне было 50 лет, когда мы решились на усыновление. У меня физически нет сил даже поднимать такого ребенка. И я понимала, что после меня моим старшим детям придется взять заботу о нем. В грудничковом возрасте трудно определить, какие патологии могут проявиться в будущем. Я решила, что возьму ребенка 3-7 лет, когда я еще многое могу дать, вложить в него, но при этом, могу быть уверена, что нет серьезных нарушений здоровья, которые я не потяну. Сейчас я все чаще смотрю на детей с синдромом Дауна, детей в колясках, и они мне очень нравятся. Я понимаю, что я могла бы взять такого ребенка психологически, но это очень трудно физически, а все же надо здраво оценивать свои ресурсы.
Хотя сначала все было против…
Мы взяли Тусю из детского дома для детей с умственной отсталостью, несмотря на то, что я заявляла, что хочу ТОЛЬКО здорового ребенка, правда диагноз «умственная отсталость» стоял под вопросом. У нее была такая травма, такой глубины, что она просто застыла на каком-то уровне и не развивалась.
К тому же, у Туси не было статуса. Я искала ТОЛЬКО детей со статусом, что означает, что биологические родители не могут претендовать на ребенка, умерли, лишены родительских прав или отказались. Ее мать не была лишена родительских прав. Она сидела в тюрьме, и имела право выйти и забрать ребенка обратно, буквально через год. Сейчас ее лишили родительских прав заочно, ведь она просто не пришла за Тусей, не искала ее. Но я была готова ко всему. Я решила, что за этот год дам ребенку максимум того, что могу. И если мать захочет, сделает все, чтобы получить работу и жилье, стать достойной матерью, то я отдам Тусю и буду помогать ей, брать ребенка на каникулы. Я себя подготовила к этому. Я решила, что если хочу этого ребенка, то должна принять и ее семью.
Как проходило усыновление
Когда я пришла и сказала мужу, что хочу взять девочку-цыганку с подозрением на умственную отсталость, чья мать сидит за наркотики и может забрать ее через год, он сказал, что знал, что я сумасшедшая, но не подозревал, что до такой степени. Я пошла к юристу. Даже будучи сумасшедшей, решила проконсультироваться, что будет если мать решит забрать девочку. Юристы меня убедили: шансы претензий со стороны матери 3%, учитывая то, что она за четыре года ни разу не поинтересовалась судьбой ребенка. Она молодая, ей было тогда 23 года. И мать, действительно, не объявилась.
Как формировалась привязанность
Это очень непросто. Невозможно просто сказать: «Сегодня ты стала моей дочкой». Даже со стороны Туси привыкание проходило намного легче, чем с нашей. Нужно было привыкнуть, даже физиологически. В самом начале, несмотря на то, что она мне очень нравилась, мне было трудно переносить ее сладкий и чужой запах. Но сейчас я вообще не чувствую разницы между ней и другими детьми. Думаю, она просто тоже стала моей. Настолько вросла.
Для приемного ребенка очень важна эта тактильность, чтобы его обнимали. Он очень хочет чувствовать себя родным. Туся очень ревнивая. Охраняет меня, как свою собственность. Если Даня подошел — обязательно примостится с другой стороны. Ей нужно очень много тактильного внимания. Я понимаю, откуда все это, истоки ее поведения. Но мне это нетрудно дается, я сама все время безумно хочу ее тискать.
Работая с Людмилой Петрановской, я глубоко погрузилась в изучение теории привязанности, и теперь мне предстояло реализовать ее на собственном опыте. Например, нам нельзя было взять няню, ведь у ребенка должна была сформироваться привязанность к новым родителям. Когда малыш рождается в вашей семье, мама кормит его грудью, привязанность появляется сама собой, и лишь потом появляется няня. Когда ты берешь ребенка из детдома, вы с няней в равной позиции. Ради заботы о Тусе, моему мужу пришлось уйти с работы. Я так ему благодарна за это.
Туся сейчас
У нас с Тусей удивительное совпадение получилось. Она очень эмоциональная, творческая: играет на гитаре, хорошо учится в школе, занимается французским, брейком вместе с братом. С папой любит фотографировать, рисовать. Она по энергетике нам очень хорошо подходит, хотя, конечно, дает нам жару. Иногда собирает чемоданы, говорит, что не повезло ей с родителями и пойдет других искать, но это быстро заканчивается обычно фразой: «Ой, я больше не буду!»
Для меня нет никакой разницы между детьми. Я Тусе столько всего покупаю, что жутко себя ругаю, ведь ей столько не надо. Не потому, что жалко, просто порчу ее этим. Но мне так хочется ей компенсировать то, чего она была лишена в первые годы жизни. Так хочется ее одевать как принцессу, но она — сорванец, не дает мне оторваться по полной.
В завершении хотелось бы сказать, что ребенок в доме — это всегда такое бесконечное счастье, и неважно, родили ли вы его или аист сначала по ошибке принес его в другой дом. Важно, что здесь и сейчас мы можем отдавать больше любви, и еще больше получать в ответ.
Благотворительная программа , база данных по усыновлению .
Фото: личный архив героини