не секрет, чтов моменты душевных переживаний ,люди пытаюсь выплеснуть эмоции в собственные стихи,за редким исключением ,получается смешно и глупо.Предлагаю цитировать настоящие стихи о любви ,ревности …
Ночью от боли и впрямь не спится. Френсис, накинув халат, встает, снова пьет воду — и пишет письма, пишет на множество лет вперед. Про путешествия, горы, страны, встречи, разлуки и города, вкус молока, аромат шафрана... Просто и весело. Как всегда.
Матушка, письма читая, плачет, слезы по белым текут листам: «Френсис, родной, мой любимый мальчик, как хорошо, что ты счастлив там». Он от инъекций давно зависим, адская боль — покидать постель. Но ежедневно — по десять писем, десять историй на пять недель. Почерк неровный — от боли жуткой: «Мама, прости, нас трясет в пути!» Письма заканчивать нужно шуткой; «я здесь женился опять почти»!
На берегу океана волны ловят текущий с небес муссон. Френсису больше не будет больно, Френсис глядит свой последний сон, в саван укутан, обряжен в робу... Пахнет сандал за его спиной. Местный священник читает гробу тихо напутствие в мир иной.
Смуглый слуга-азиат по средам, также по пятницам в два часа носит на почту конверты с бредом, сотни рассказов от мертвеца. А через год — никуда не деться, старость не радость, как говорят, — мать умерла, прихватило сердце.
Годы идут. Много лет подряд письма плывут из-за океана, словно надежда еще жива.
В сумке несет почтальон исправно
от никого никому слова.
И ещё один день прошёл,
удалившись ночью во прошлое….
Как живешь без меня? хорошо?
Настроение как? хорошее?
По ночам, я надеюсь, спишь...
….и кошмары тебя не мучают…
Штиль на сердце? в эфире тишь?
А в постскриптуме - так, по случаю:
Я сегодня попала под дождь,
Стало холодно и почему-то,
Показалось, что ты меня ждёшь,
На мгновение лишь, на минуту,
Мимолётная слабость моя -
Плод шального воображения….
попросила душа огня,
получила– самосожжение...
автора не знаю...
"НА ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ\n
\n
Марии Павловне Ивановой\n
\n
Под насыпью, во рву некошенном,\n
Лежит и смотрит, как живая,\n
В цветном платке, на косы брошенном,\n
Красивая и молодая.\n
\n
Бывало, шла походкой чинною\n
На шум и свист за ближним лесом.\n
Всю обойдя платформу длинную,\n
Ждала, волнуясь, под навесом.\n
\n
Три ярких глаза набегающих -\n
Нежней румянец, круче локон:\n
Быть может, кто из проезжающих\n
Посмотрит пристальней из окон...\n
\n
Вагоны шли привычной линией,\n
Подрагивали и скрипели\n
Молчали желтые и синие\n
В зеленых плакали и пели.\n
\n
Вставали сонные за стеклами\n
И обводили ровным взглядом\n
Платформу, сад с кустами блеклыми,\n
Ее, жандарма с нею рядом...\n
\n
Лишь раз гусар, рукой небрежною\n
Облокотясь на бархат алый,\n
Скользнул по ней улыбкой нежною,\n
Скользнул - и поезд в даль умчало.\n
\n
Так мчалась юность бесполезная,\n
В пустых мечтах изнемогая...\n
Тоска дорожная, железная\n
Свистела, сердце разрывая...\n
\n
Да что - давно уж сердце вынуто!\n
Так много отдано поклонов,\n
Так много жадных взоров кинуто\n
В пустынные глаза вагонов...\n
\n
Не подходите к ней с вопросами,\n
Вам все равно, а ей - довольно:\n
Любовью, грязью иль колесами\n
Она раздавлена - все больно.\n
( автора не заню)"
Это же Александр Блок